«Пока трудно сказать, кто все начал»

Фото: ИЗ ЛИЧНОГО АРХИВА

Эксперт ОБСЕ по «Болотному делу» ЕВГЕНИЙ ЖОВТИС рассказал корреспонденту РБК daily АЛЕК­САНДРУ ЛИТОМУ, что войти в международную комиссию, расследующую события 6 мая 2012 года в Москве, его подтолкнула жажда справедливости и профессиональный интерес. Вчера руководитель крупнейшей в Центральной Азии правозащитной организации — Казахстанского международного бюро по правам человека и соблюдению законности, чей правозащитный стаж отсчитывается с 1991 года, посетил процесс по «Болотному делу» в Мосгорсуде и дал интервью сразу же после заседания.

— Расскажите о вашей комиссии.

— Комиссия создана по инициативе ряда правозащитных организаций — Human Rights Watch, Amnesty International, Международной федерации по правам человека. Привлечены экс­перты из Великобритании, Молдавии, Украины, Польши, США. В комиссию в личном качестве вошли члены панели экспертов ОБСЕ по свободе собраний. В эту группу вхожу и я.

— Каков предмет исследования?

— Главная задача — оценить соблюдение международных стандартов свободы собраний в событиях 6 мая. Во всем — от российского законодательства, регулирующего право на собрания, до взаимоотношений организаторов и митингующих с властями, действий полиции в конкретной ситуации. Мы не имеем полномочий устанавливать, кто в чем виновен, мы оцениваем ситуацию в целом. Мы задали несколько десятков вопросов и властям, и организаторам. Как получалось разрешение, какие совершались действия, как вела себя полиция. Пока от властей ответов мы не получили, информация у нас пока от правозащитников, которые мониторили события, от организаторов, видео, свидетельские показания. Но мы очень рассчитываем, что нам информацию предоставит и власть!

— Власть — это какие органы?

— Мы направили вопросы мэрии, СКР, полиции, в секретариат омбудсмена по правам человека.

— У вас нет ответа даже от Влади­мира Лукина?

— Пока ни от кого.

— В июле вы собирались завершить работу…

— Но нам важно получить инфор­мацию от госструктур. Мы можем, ко­нечно, сослаться на то, что они не прислали ответы… Для меня ситуация достаточно удивительна. Представитель МИД России комментировал создание нашей комиссии и выражал надежду, что в нашей работе не будет тенденциозности. Ну так и предоставьте же нам информацию!

— Какое у вас складывается впечатление об этих событиях?

— Работа пока не завершена… Моя личная точка зрения… На государстве лежит обязанность обеспечить реали­зацию права на свободу собраний. Из того, что мы пока видели, очевидна озабоченность государства воображаемыми или действитель­ными угрозами порядку — те же металлоискатели, ограничения доступа на площадь. Это очень видно. Идет презумпция неправомерного поведения граждан, нежели их добросовестности. Не очень понятно, какие есть доказательства угроз, которые митингующие якобы представляли для полицейских, чтобы они действовали настолько жестко. Не очень понятно, по каким принципам задерживались те или иные лица. Остается неясным, что спровоцировало агрессию — действия полиции в отношении кого-то либо реакция собравшихся… Пока сложно точно сказать, кто именно кидал куски асфальта и была ли реакция полиции адекватной. Для этого нужно увидеть картину в целом. Но когда полицейские хотят локализовать угрозу, они не колотят всех, кто попадается под руку… Сегодня прокуратура в суде показала 5—6 видеороликов. Вот двигают загородки, кто-то кого-то пихает, бьют дубинками, полиция рассекает толпу… Трехчасовой просмотр не показал, что стало причиной начала столкновений. Нами будет также дана оценка использованию металлоискателей на митингах. Мне их необходимость представляется сомнительной с точки зрения международных стандартов. Я не уверен, что они могут что-то предотвратить, зато устанавливается презумпция недобро­совестности митингующих.

— Предоставили ли оппозицио­неры вам свой тайминг произошедшего?

— Да, конечно. У них есть хроника, документы, восстанавливающие последовательность событий.

— Какие еще впечатления из суда?

— Чувствуется напряжение. При­ставы, спецназ смотрит на собравшихся в зале — в том числе на людей, в два раза старше этих молодых ребят, — как на потенциальную угрозу правопорядку. Бронежилеты, высокие ботинки, рации… Ощущение, что это процесс против террориста Карлоса Шакала. Прокурор, силовики и судья по одну сторону барьера, а подсудимые, адвокаты и граждане — по другую.

— Были ли примеры подобных международных комиссий?

— Конечно, подобные комиссии создавались по столкновениям после выборов в Белоруссии, по событиям в Киргизии в Оше, в Молдавии парламент создавал комиссию по расследованию столкновений. Есть примеры в ряде африканских стран, ведущие правоведы США давали оценку насилию во время «Оккупая».

— Интересовалась ли ФСБ работой вашей комиссии?

— Пока видимого давления не было. Но они ж бойцы невидимого фронта…

— Верховный суд в России, ЕСПЧ могут воспользоваться вашей работой?

— Если какая-либо из сторон попросит приобщить ее к материалам дела, на нее вполне могут ссылаться. Проблема соблюдения права на свободу собраний важна не только в России. Мы сейчас готовим третье издание руководящих принципов ОБСЕ, в которых выразим озабоченность такими ситуациями.

— В Казахстане были известные события в Жанаозене, их как-то можно сравнить со столкновениями на Болотной?

— Параллели провести очень трудно, там не было оппозиции, а была семимесячная акция протеста нефтяников, боровшихся за социальные права. Я был членом комитета «Жанаозен-2011», занимавшегося этими событиями. К сожалению, ряд нефтяников осудили. Были осуждены и пять полицейских, погибли 15 человек. Там была явная провокация со стороны неустановленных молодых людей, из-за которой полиция открыла огонь. Но есть четкие кадры, что это был расстрел убегающих безоружных людей. Все перевернула запись с мобильного, которую сняли со второго этажа соседнего дома. И на Болотной, и в Жанаозене полиция действовала абсолютно неадекватно угрозам.

— У вас выстраивается картина, кто все-таки спровоцировал столкновения на Болотной?

— В России идут некие политические процессы, в нашу задачу не входит их оценивать. Наша задача — оценить соблюдение права на мирное собрание. Политическая борьба чаще всего ведется не очень достойными методами с разных сторон. Так что пока трудно сказать, кто же все начал.