Казус Сугробова

Фото: ИТАР-ТАСС

Генерал-лейтенанта МВД Дениса Сугробова обвиняют сразу по нескольким статьям УК. Его история хорошо показывает, до чего может довести человека борьба с коррупцией в сегодняшней России.

Случай в Sisters

14 февраля 2014 года надолго запомнится сотрудникам хипстерского кафе Sisters на Покровке в Москве. Большинство столиков было занято хмурыми короткостриженными мужчинами, недобро посматривавшими на официантов, украшающих помещение ко Дню всех влюбленных. За самым укромным столиком двое мужчин вели неспешную беседу. Хотя оба были за рулем, они выпили по 50 г и попросили счет.

— В корзиночку, может, [заглянете]? — сказал молодой мужчина, придвигая корзинку для хлеба собеседнику.

— А что там? Что там?

— Десять…

— Чего?

— Тысяч долларов. Как мы...

— А-а. Все, понял... Сейчас тогда нам все посчитают. [Приносят счет.] Может, я добавлю [денег в счет], неудобно, — кокетничает старший мужчина.

— Не надо. Я угощаю. Для меня это честь просто обедать с вами.

— Почему опять на «вы»? Мы даже выпиваем вместе, а ты все на «вы».

Через мгновение к ним подходят несколько мужчин — сотрудников ФСБ, сидевших за соседними столиками. Старшим собеседником оказался заместитель начальника 6-й службы Управления собственной безопасности ФСБ Игорь Демин, молодым — Руслан Чухлиб, бывший сотрудник Федеральной службы судебных приставов. Оба обвешены спецаппаратурой, записывающей разговор.

Оставшиеся посетители, наблюдающие за сценой ареста, явно в растерянности. Ведь «разработку» высокопоставленного сотрудника ФСБ, который должен был получить «взятку» от предпринимателя, вели именно они — сотрудники Главного управления экономической безопасности и противодействия коррупции МВД России (ГУЭБиПК), которое возглавлял 37-летний генерал-лейтенант Денис Сугробов.

За две недели после Дня святого Валентина были арестованы семеро гуэбовцев. Им инкриминировали провокацию взятки, превышение должностных полномочий, а впоследствии добавили статью «Организация преступного сообщества». Сейчас в деле — свыше десяти эпизодов и около 20 потерпевших. 26 февраля арестован лучший друг и заместитель Сугробова — 36-летний генерал-майор Борис Колесников (в июне он погибнет, выпав после допроса с балкона Следственного комитета). Сам Сугробов, написав рапорт с просьбой об отставке, проходил по делу как свидетель, но 8 мая тоже попал за решетку.

Карьерист в хорошем смысле слова

Сугробова взяли 7 мая 2014 года на подъезде к посту ДПС под Урюпинском, на трассе Волгоград — Москва. С женой Марией Шерстневой и 12-летним сыном генерал ехал с астраханской рыбалки, в багажнике джипа лежали снасти и рыба в ведрах.

Выездная операция по задержанию Сугробова, возможно, была оправданна: несмотря на молодой для генерала возраст, Сугробов на пике своей карьеры был очень влиятелен.

Сын обычных московских инженеров, за 14 лет он сделал головокружительную карьеру: диплом получил в 1997 году, работал опером в московском угрозыске, с 2007-го занимал ведущие должности в оперативно-разыскном бюро (ОРБ) №7 (страхование и рынок ценных бумаг) и ОРБ №10 (противодействие организованной преступности в сфере экономики).

В Сугробове уже тогда были задатки руководителя высокого уровня, вспоминает его бывший коллега по РУБОП Северного округа Вячеслав Федоров: «Он такой сгусток концентрированной энергии и разума. Выдает ровно то, что требуется».

Карьерного пика вчерашний опер достиг в 2011 году: указом Медведева назначен начальником Главного управления экономической безопасности и противодействия коррупции (ГУЭБиПК) МВД России.

По словам Шерстневой, от должности Сугробов дважды отказывался, и дважды Медведев ударял по столу кулаком: «Пойдешь!» Пресс-секретарь Медведева Наталья Тимакова о таком разговоре не знает. «Назначение на высшие командные должности — это, безусловно, прерогатива президента, но формирует списки руководство тех органов, которые представляют кандидатуры. В данном случае МВД. Указ о назначении Сугробова на должность действительно подписан президентом, но это не означает ни личного знакомства, ни какого‑то личного общения», — говорит она.

«В 33 года Сугробов стал руководителем крупного главка, — вспоминает зампред думского комитета по безопасности Александр Хинштейн. — Он был объективно юн, хотя, безусловно, человек талантливый и амбициозный: в хорошем смысле слова карьерист. Нургалиеву [Рашид Нургалиев, экс-глава МВД] это очень нравилось».

Вместе со своим сослуживцем еще по РУБОП Колесниковым генерал Сугробов занялся самыми резонансными темами. Всего за месяц до операции в Sisters вместе с вице-премьером Дмитрием Козаком, курировавшим подготовку к Олимпиаде, генералы ездили в Сочи. «Мы Борю в новостях по затылку узнавали, — рассказывает Иван Колесников, отчим Бориса. — После поездки Козак обещал ему поощрение, лично жал руку, благодарил». Через своего помощника Дмитрий Козак подтвердил сотрудничество с руководством ГУЭБиПК по инспектированию олимпийских объектов, отказавшись от дальнейших комментариев.

Но прекрасная карьера оборвалась в кафе на Покровке.

«Фикус» с Сугробовым закусился лично

Предысторию вечера в Sisters можно восстановить по материалам следствия (копии всех документов есть у РБК).

По версии следствия, четверо гуэбовцев — подполковник Алексей Боднар, капитаны Сергей Борисовский и Иван Косоуров, майор Михаил Назаров с конца 2013 года занимались оперативной разработкой фээсбэшника Демина. Схема простая: полицейские через посредников заслали Демину своего агента под видом советника по безопасности одной из коммерческих структур. Тот попросил Демина о «содействии» и «крыше» за «абонентскую плату» в $ 10 тыс. в месяц, чтобы склонить влиятельного фээсбэшника к получению взятки.

Операцией командовал Боднар. Посредником выступил бывший сотрудник ДЭБ МВД Сергей Пирожков, который свел Боднара со своим знакомым Павлом Глобой. В январе 2014 года Глоба, в прошлом сотрудник ФСБ, познакомил Демина с «торпедой» [подосланный агент на оперативном сленге] — Русланом Чухлибом. Оперативники создали ему легенду: для солидности на его имя даже оформили представительский Lexus ES250. На первой встрече в служебном кабинете Демина агент представился советником гендиректора по безопасности «Первого дома Клининга». На последней, уже в Sisters, Чухлиб положил в корзинку для хлеба взятку. Оперативники ФСБ задержали «торпеду» в ту же секунду. В тот же день взяли Боднара, Косоурова, Назарова и Борисовского.

Пикантность ситуации состояла в том, что оперативники двух ведомств — МВД и ФСБ — тайно разрабатывали друг друга. Глоба, уже согласившись помогать Боднару, впоследствии написал начальнику УСБ ФСБ генерал-лейтенанту Сергею Королеву следующее заявление (есть в деле): «В конце октября 2013 года мой знакомый… Пирожков… в беседе предложил мне познакомиться с… Боднаром.., сообщив, что указанным подразделением планируется комплекс оперативно-разыскных мероприятий в отношении сотрудников ФСБ». По сообщению Глобы, основная цель разработки — первый замначальника УСБ ФСБ Олег Феоктистов. Боднар сообщил, что «задержать самого Феоктистова при получении взятки не представляется возможным», поэтому сотрудниками ГУЭБ разработан комплекс провокационных мер в отношении сотрудников 6‑й службы с целью «компрометации Феоктистова», что «повлечет утрату доверия» и возможное «расформирование 6‑й службы». В письме Глоба указал, что заказчиками акции являются «Сугробов и его окружение». Заявитель выразил готовность содействовать в разоблачении «провокаций ГУЭБ», и руководство УСБ ФСБ санкционировало ответ гуэбовцам с Игорем Деминым в «главной роли». На рапорте Демина стоит резолюция главы УСБ ФСБ Сергея Королева «т. Феоктистову О. В. — организуйте проверку».

Почему сотрудники двух могущественных силовых структур сошлись в схватке, закончившейся для одной из сторон за решеткой?

Феоктистов не ответил на официальный запрос РБК, связаться с сидящим в СИЗО Сугробовым не удалось. Однако в материалах «прослушки», попавших в дело, зафиксированы следующие разговоры, предположительно между Глобой и Боднаром, Глобой и Пирожковым.

Глоба: Их [6‑й отдел 9‑го Управления ФСБ] точно уе..?

Боднар: Все будет происходить, х… — и звонок Сорочкину [зампред Следственного комитета].

Глоба: Знаю такого, Сорочкин в курсе?

Боднар: Нет, не в курсе, пока! И говорим, такая ситуация, ваша компетенция, нигде же не написано, что мы не можем это сделать. А когда туда уже привезем материалы, вызовем ответственного по конторе [так силовики называют ФСБ]. Об этом параллельно узнает руководитель государства. Докладная Евгению Михайловичу [речь, по‑видимому, идет о помощнике президента Школове] в руки, звонок туда, звонок туда.

Глоба: Я думал, уровень поменьше будет. Министр ваш [Владимир Колокольцев].

Боднар: Он бы ох.., если бы узнал. Но в любом случае до конца пойдем.

[…]

Глоба: Я так понял, Сугробов в курсе этой ситуации?

Пирожков: Конечно. Это указание Сугробова. Они же под Сугробова приняли… Фикус [по версии следствия, под этим прозвищем проходит Феоктистов. — РБК] с Сугробовым закусился лично… Их [6‑й отдел 9‑го Управления ФСБ] хотят уе… по причине того, что они себя позиционируют как рыцари-освободители. Хотя они ни х… не рыцари и ни х… не освободители по факту.

Глоба: А закус из‑за чего произошел?

Пирожков: Ну в том числе из‑за Магина.

Фикус фигура п…ц серьезная», — подытоживает Глоба».

Дело «Мастера» боится

Воскресным утром июля 2013 года жители одного из дворов в центре Москвы проснулись от звуков ударов — люди в черных масках с помощью кувалд и автогена пытались вскрыть бронированную дверь в один из офисов. Когда через несколько часов оперативники справились с замками, из помещения повалили клубы дыма. На офисной кухне в огромных кастрюлях кипел «суп» из жестких дисков и мобильных телефонов, в соседнем помещении с помощью промышленного шредера хозяева офиса уничтожали документы и оргтехнику. По мнению силовиков, в этом помещении находился расчетно-кассовый центр подпольного финансового синдиката, занимавшегося обналичкой, который позже в прессе стали называть «группой Магина».

Дело Магина стало крупнейшей за последние годы операцией по ликвидации сети обналички. 7 июля 2013 года сотрудники ГУЭБиПК провели одновременный обыск сразу по 85 адресам, в том числе в банках, которые, по мнению силовиков, участвовали в обналичке: Маст-банке, «Окском», «Интеркапитале», «Аспекте» и Военно-промышленном банке. Лидером группы следствие считает уроженца Мытищ, председателя ТСЖ «Панорама» Сергея Магина.

По данным следствия, группа Магина получала наличные от владельцев платежных терминалов и торговцев на вещевых рынках «Садовод», «Москва», «Дубровка». Мелкие предприниматели не зачисляли выручку на счет в банке, а продавали наличные, получая на свой счет эквивалент тех же денег плюс дополнительный процент безналом от фирмы-однодневки по фиктивному договору. Неучтенные наличные перевозились в расчетно-кассовый центр группы Магина. Затем деньги доставлялись клиентам, искавшим «нал», они же, в свою очередь, перечисляли безналичные средства на счета фирм-однодневок. Другим бизнесом группы Магина был вывод денег из России по фиктивным договорам внешнеэкономической деятельности, считает следствие. Эта услуга также была выгодна торговцам на вещевых рынках, которые сокращали расходы на переводе денег на родину.

Арест Магина стал не только большим успехом ГУЭБа, но и важным этапом кампании по борьбе с «обналом». Инициатором этой кампании был давний знакомый Сугробова Евгений Школов, который в июле 2012 года возглавил межведомственную группу по противодействию незаконным финансовым операциям.

Самым же громким успехом группы Школова стала ликвидация Мастер-банка, который, по оценке Агентства по страхованию вкладов, за два года незаконно обналичил до 600 млрд руб. (лицензия у банка отозвана в ноябре 2013 года, основной владелец Мастер-банка Борис Булочник с тех пор живет в Израиле).

Сотрудники Сугробова работали и по этому делу: до отзыва лицензии сотрудники ГУЭБиПК дважды, в 2011 и 2012 году, приходили в Мастер-банк с обысками. По данным оперативников, банк участвовал в обналичке денег для руководителей нескольких крупных ФГУП. Однако через несколько месяцев после обысков Мастер-банк перестал фигурировать в уголовном деле как «подозреваемый». Только летом 2013 года ситуация изменилась: помимо Школова борьбу с «обнальными» банками начала новый председатель Центробанка Эльвира Набиуллина. В итоге Мастер-банк лишился лицензии через пять месяцев после ее назначения главой ЦБ.

Несмотря на то что в названии рабочей группы Школова было слово «межведомственная», слаженной работы у оперативников из МВД и ФСБ не получалось.

По данным РБК, ФСБ пыталась получить доступ к оперативным материалам по делу Магина и Мастер-банка, но Сугробов был против. Мастер-банк и Магин формально были не связанными между собой площадками, но группа лиц, имеющих отношение к ФСБ, проявляла очень настойчивый интерес к этим структурам и пыталась получить информацию по этим делам», — утверждает адвокат семьи Колесниковых Павел Лапшов.

Про интерес ФСБ к Мастер-банку ранее газете «Ведомости» рассказывал и один из офицеров Лубянки, собравший в середине 2000‑х годов данные о сомнительных операциях банка. «Мы думали, что у нас зеленый свет, информации было очень много, но руководство вдруг сказало: стоп, больше этими банками не заниматься, пояснив, что их владельцы все осознали и теперь действуют в правильном направлении», — вспоминал бывший сотрудник ФСБ.

«Традиционно борьбой с обналичкой занималось банковское подразделение (управление «К») Службы экономической безопасности ФСБ, — объясняет автор книги «Новое дворянство. Очерки истории ФСБ» Андрей Солдатов. — Долгое время говорили, что управление «К», которое отвечает за кредитно-финансовую сферу, несет ответственность за крышевание таких вещей. Скандалов на эту тему было невероятное количество, и вокруг офицеров этого управления, и вокруг руководителей. ФСБ их никогда не опровергала».

Обналичка всегда была темой чекистов. «Контора», если и не имела отношения к каким‑то площадкам, то всегда контролировала всех игроков, чтобы понимать движение денег и ответить на вопросы, возникающие наверху», — подтверждает один из московских банкиров на условиях анонимности.

«Глупо говорить, что площадки длительное время занимающиеся обналичкой, делали это без чьего‑то прикрытия: у кого‑то крыша была в ФСБ, а у кого‑то — в МВД. Но утверждать, что у какого‑то ведомства была монополия, я бы не стал», — парирует глава общественной организации «Офицеры России» Антон Цветков.

Как бы то ни было, но уже через несколько месяцев после задержания Сугробова ситуация в деле Магина начала странным образом меняться. Заместитель генпрокурора Виктор Гринь внес «требование об устранении нарушений законодательства» по делу группы Магина, указав на недостаточность доказательств для предъявленного ее участникам обвинения по статье «Организация преступного сообщества». А в начале августа подали рапорты об отставке два бывших подчиненных Сугробова — следователи по особо важным делам Марина Алексеева, которая вела дело Магина, и Сергей Капустин, занимавшийся делом Мастер-банка.

По словам источника РБК в Следственном комитете, версия о банковском конфликте ГУЭБ и ФСБ «выгодна только адвокатам», а сама причина возбуждения уголовного дела в отношении сотрудников кроется в другом: «После задержания в кафе на Покровке были проведены обыски у оперативников ГУЭБиПК. У них нашли аудиозаписи по делам, которые они вели. Выяснилось, что гуэбовцы фабриковали доказательства: составляли купированную версию расшифровки. Писали на бумаге только то, что выгодно им, создавали громкие дела».

Как создавались громкие дела

Промозглым весенним днем на дороге через промзону в Печатниках «ловила» машину одетая не по сезону молодая девушка. Вряд ли кто‑то мог узнать в ней Эльмиру Айнуллину, бывшую сотрудницу Росстрахнадзора. Весь последний год она провела в московском СИЗО-6 по подозрению в получении взятки и мошенничестве. Из-под стражи ее отпустили неожиданно: попросили собрать вещи в пакеты и вывели на улицу.

История Айнуллиной хорошо показывает механизм борьбы с коррупцией в понимании отдельных сотрудников ГУЭБиПК. За полгода до ареста знакомые попросили Эльмиру проконсультировать Светлану — бухгалтера небольшой подмосковной страховой компании «Астро». Девушки сдружились; через некоторое время Светлана попросила дать консультацию гендиректору [по данным СПАРК, на тот момент руководителем «Астро» был Андрей Макаров]. После нескольких телефонных звонков гендиректор сказал, что его компании нужна лицензия на работу с ОСАГО и он готов заплатить за содействие.

Эльмира отказалась, объяснив, что ее отдел вообще не имеет к этому отношения. Общение с руководителем «Астро» продолжилось, про ОСАГО больше не вспоминали, но неожиданно новый знакомый позвонил и попросил немедленно встретиться. Встречу назначили в кафе «Мизучи» на Татарской улице. Как только она села за столик, гендиректор «Астро» бросил на стол сверток с деньгами, а в зале появились оперативники, вспоминает Эльмира.

По словам Эльмиры, оперативники объяснили, что их интересует не она, а ее руководство. Если она откажется помогать, ее посадят на 15 лет. На ночь Эльмиру отвезли в неизвестный дом, где готовили к передаче взятки начальству.

Наутро она вошла в кабинет замруководителя инспекции Росстрахнадзора по Центральному федеральному округу Алексея Линника, и, забыв сказать заранее отрепетированную фразу «это для вас взятка за лицензию ОСАГО» кинула сверток с деньгами на стол. Линник тут же столкнул пакет на пол, но полиция уже ворвалась в кабинет. По обвинению в мошенничестве Линник, как и Айнуллина, просидел в СИЗО год, и в один с ней день отпущен.

То, что раньше сотрудники ГУЭБиПК назвали «оперативным экспериментом», следователи стали квалифицировать как «провокацию взятки». «Есть очень тонкая грань между оперативным экспериментом и провокацией: в первом случае вы говорите, что у вас вымогают деньги, пишете заявление, приносите вымогателю меченые купюры, и оперативники его задерживают. Во втором случае к человеку приходит доверенное лицо гуэбовцев и всеми силами «разводит» на то, чтобы он взял деньги. Это уже называется провокацией и созданием преступления», — убежден Хинштейн.

Всегда ли оперативный эксперимент заканчивался арестом коррупционеров?

«Был случай, когда был задержан мужчина, взявший деньги для передачи определенным чиновникам. Он согласился сотрудничать со следствием и пытался передать взятку лицам, о которых он говорил. При попытке общения с ними на коррупционную тематику его выгоняли из кабинетов. После этого его действия стали квалифицироваться как мошенничество, а эксперимент по выявлению коррупционеров закончился неудачно, так как доказать причастность чиновников к взяточничеству не удалось», — вспоминает Павел Лапшов, ранее работавший начальником управления следственного департамента МВД РФ. «Когда коррупционеру предлагают сдать того, кто наставил его на преступный путь, стать участником оперативного эксперимента и получить снисхождение, на языке закона это называется «сделка со следствием». Оформление досудебного соглашения о сотрудничестве на практике занимает не менее недели. За это время все сообщники узнают об аресте и откажутся встречаться», — добавляет он.
Наиболее популярно проведение «оперативных экспериментов» стало в начале 2000‑х годов для задержания наркоторговцев. «Провокатор (в уголовных делах он называется закупщик) сам звонил наркоторговцу, своими действиями, просьбами, уговорами, мольбой вынуждал его продавать, хотя изначально такой идеи у продавца не было», — вспоминает свою практику адвокат Ирина Хрунова.

Сугробов и большинство сотрудников ГУЭБиПК начинали карьеру оперативниками, боровшимися с наркоторговцами. А использовать «оперативный эксперимент» в борьбе с коррупцией стали в конце 2008 года после внесения поправок в закон «Об оперативно-разыскной деятельности». Поправки были инициированы именно Департаментом экономической безопасности МВД (в 2011 году был реформирован в ГУЭБиПК).

«Излишнее рвение» Сугробова было связано с желанием скорейшего продвижения по карьерной лестнице, считает собеседник РБК в Следственном комитете: «Он был одним из явных кандидатов на должность замглавы МВД, а впоследствии, возможно, и министра, ходили такие слухи. Многие сотрудники МВД были уверены: еще чуть‑чуть, и замминистра будет Сугробов».

Что бы ни стояло за делом Сугробова — конфликт с ФСБ за контроль над банковской сферой или желание молодого генерала выслужиться любой ценой, начало расследования против него самого санкционировалось на очень высоком уровне.

«Сугробов напрямую подчинялся Школову»

Гулявший в прессе миф о том, что Сугробов протеже команды тогдашнего президента Медведева, — лишь отчасти миф. Утверждалось, что генерал и начальник Контрольного управления президента Константин Чуйченко женаты на сестрах (об этом, в частности, писал и РБК), но супруга Сугробова Мария Шерстнева, с которой до РБК никто из журналистов не говорил, уверяет, что никакого свояка в Кремле у нее нет (см. интервью).

Тем не менее своей карьерой опальный генерал в немалой степени обязан другим близким друзьям президента и премьера. Одним из покровителей Сугробова источник в аппарате МВД назвал генерала Валерия Кожокаря, однокурсника Медведева (как и Чуйченко), в 2011 году занимавшего должность замминистра внутренних дел. Кожокарь в беседе с РБК говорит другое: «Я никогда не давал [Сугробову] рекомендаций, это полная ложь». Зато, по словам источника РБК, близкого к следствию, в личном деле Сугробова есть положительные характеристики за подписью Школова — человека, как считает пресса, максимально приближенного к нынешнему президенту страны.

Помощник президента Школов, которого называют сослуживцем Путина по Дрездену, и сейчас курирует в Кремле борьбу с коррупцией, в частности ему поручена проверка деклараций о доходах госслужащих. «Сугробов напрямую подчинялся Школову с того момента, когда тот руководил ДЭБом, они давно и хорошо знакомы», — объясняет источник РБК в правоохранительных органах.

Уголовное дело против Сугробова бьет по авторитету Школова, потому что после избрания Путина на третий срок тот восстановил свои позиции в органах: ГУЭБиПК находился в сфере его интересов, считает политолог Алексей Макаркин. Когда конфликт ГУЭБиПК с ФСБ стал публичным, Сугробов не получил достаточной аппаратной поддержки, добавляет собеседник РБК.

Сам Школов на просьбу РБК прокомментировать историю генерала Сугробова не ответил.

Особенности национальной борьбы с коррупцией

По мнению источника РБК в правоохранительных органах, сотрудники ГУЭБ поставили на поток провокацию взятки по одной причине: российская система в отличие от американского аналога едва ли позволит инициировать проверку в том случае, если есть расхождение между заявленным в официальных документах имуществом крупного чиновника и реальным положением дел.

Руководитель Transparency Interna­tional Russia Елена Панфилова считает, что «у нас нет четко прописанного определения инструментов и правовых норм, определяющих незаконное обогащение и способы борьбы с ним. Поэтому появляются такие, как Сугробов, буквально на коленке придумывающие свои способы борьбы с коррупцией».

13 мая, спустя неделю после ареста Сугробова, Путин назначил нового руководителя ГУЭБиПК. Им стал Дмитрий Миронов, выходец из ФСО — силовой структуры, не участвовавшей в склоке, приведшей Сугробова за решетку.

«Управление как работало, так и будет работать, — уверен собеседник РБК в правоохранительных органах. — Как боролись с коррупцией, так и продолжат. Поговорят-поговорят, да и забудут вашего Сугробова».