Налог на богатых — это катастрофа для экономики

Фото: Bloomberg

Политика президента Франции Франсуа Олланда подрывает экономику страны, считает известный французский инвестор, миллионер ШАРЛЬ БЕГБЕДЕР. В интервью корреспонденту РБК daily ВИКТОРИИ СИНЬКЕВИЧ он рассказал, почему нельзя повышать налоги для богатых и куда лучше инвестировать во время экономического кризиса.

Война дворцам

— Г-н Бегбедер, президент Франсуа Олланд решил взимать налог в 75% с богатых французов (с доходами свыше 1 млн евро в год). Это уже привело к массовому бегству знаменитостей в соседние страны: Бернар Арно (глава LVMH), Жерар Депардье, Моника Белуччи... Как французская элита в целом оценивает последствия этого закона?

— Это чисто политический ход. Олланд обещал ввести налог на богатых в ходе президентской предвыборной кампании. Он стремился убедить всех, что готов проводить реформы, которые якобы пойдут на благо простого народа, но на самом деле просто хотел завоевать доверие крайне левых сил. У левых на тот момент набирал силу свой кандидат — Жан-Люк Меланшон. Сложившаяся ситуация сильно волновала Олланда перед первым туром выборов, и он предложил повышение налога единственно для того, чтобы ослабить позиции Меланшона. Олланд и сам несколько раз признавал, что пользы в экономическом плане это решение принесет мало и даже скорее нанесет ущерб.

Конституционный совет признал налог недействительным, что, однако, не мешает сейчас социалистам попытаться провести его в немного измененном виде в законопроект о бюджете на 2014 год. Налог экономически неоправдан, что подтверждают эксперты. Он отрицательно скажется на инвестициях, на предпринимательстве, увеличит экономические риски. Многие богачи и бизнесмены уже уехали. Те же, кто остался, берут на себя меньше рисков. Все это будет иметь плачевные последствия для Франции. Если рассуждать чисто экономически, хороших налогов не бывает. Никто не любит платить налоги. Задача правительства — установить такую ставку, которая, принося наибольшую прибыль, была бы приемлема для всех. То есть полная противоположность того, что мы имеем сейчас: налог в 75% будет касаться очень небольшого числа людей и при этом будет грабительским. Это катастрофа для экономики.

— Одним из основных упреков прежнему президенту-консерватору Николя Саркози было то, что он проводил много непопулярных реформ с целью закрыть бюджетный дефицит. Социалист Олланд должен, очевидно, продолжить эту политику и одновременно показать избирателям, что он поддерживает средний класс и трудящихся. Может ли он провести эффективные реформы?

— Избрание Олланда на пост президента основывается на изначально ложном посыле, что главный враг — это деньги и богатые люди. На самом же деле деньги — это только инструмент, а без богатых людей стране не обойтись. Олланд часто говорит, что левые, по крайней мере во Франции, хотят, чтобы было меньше богатых, а правые — меньше бедных. Что, по моему мнению, действительно важно, так это позволить людям со скромными доходами подняться и стать богатыми. К несчастью, поскольку Олланд был избран благодаря своему популизму и демагогии, он стал заложником созданных им самим противоречий.

Франция испытывает значительный дефицит бюджета и вынуждена каждый год брать в долг около 200 млрд евро. Ей необходимо демонстрировать, что она сокращает расходы. Олланду это будет очень трудно сделать. Я боюсь, что кончится это весьма плачевно. В 2013 году рост ВВП будет, вероятно, отрицательным, безработица продолжит расти. В 2012 году разорились многие предприятия, в этом банкротства продолжатся. Перспективы просто катастрофические. У нас уже падение на 20% в строительстве. С 1950-х годов не было такой низкой рентабельности в промышленном производстве — всего 22%. Лично меня как предпринимателя это крайне удручает, поэтому я и решил начать диалог с правыми, которым необходимо подготовить новую кандидатуру к 2017 году, когда в стране состоятся следующие президентские выборы.

— Многие французские предприниматели уезжают в Лондон. Можно ли говорить об утечке капиталов из Франции?

— У меня много друзей-предпринимателей, которые уехали или хотят уехать. Есть также и много молодых людей, которые хотят попытать счастья за границей. У меня нет точных цифр, но компании, занимающиеся налоговым консалтингом, перегружены работой. Правда, не будем забывать и о том, что отъезды начались не сегодня. Они были и до того, как Олланд стал президентом. Увы, еще при Саркози, который понизил налоги в 2007 году, а затем вынужден был их резко увеличить в 2011 году и начале 2012 года, многие уехали. Мы подошли к моменту, когда должны отдавать 60 или 75% прибыли, зная, на какие риски шли при ее получении. Все это не побуждает к накоплению капиталов во Франции. Есть и отъезды по причине имущественного налога, который уже много лет обедняет Францию. По разным подсчетам, страна потеряла из-за него более 100 млрд евро. Таким образом, настоящее положение вызывает серьезные опасения, и надо уже сейчас готовить нового кандидата в президенты, объясняя французам, что ведение нынешней политики очень опасно.

— Какие меры должно предпринять французское правительство для стимулирования бизнеса, создания новых рабочих мест?

— Необходима более благоприятная бизнес-среда. По правде говоря, есть и положительные моменты. Сейчас, например, легче создать предприятие, чем 20 лет назад. Принято много законов, созданы структуры по поддержке молодых предпринимателей. Но проблема в том, что одновременно существуют грабительские налоги, съедающие все больше и больше прибыли, и очень негибкий трудовой кодекс, а значит, и рынок труда.

У предпринимателя, нанимающего работника, создается впечатление, что контракт с ним уже практически невозможно расторгнуть, и это далеко не та благоприятная экосистема, что необходима для создания и развития предприятий во Франции. Надо провести реформу рынка труда, сделать его более гибким, как во всех крупных странах. Затем полностью переосмыслить систему налогообложения трудящихся, которая отражается и на зарплатах, и на доходах предприятий.

— Франция первой из крупных европейских стран ввела налог Тобина (налог на финансовые транзакции). Каковы его последствия?

— Налог противоречит здравому смыслу. Им будут облагаться биржевые сделки, акции, которые являются производным продуктом и которые позволяют обезопасить себя от рисков. Но на облигации налог Тобина не будет распространяться, потому что государству необходимы большие займы. Логика ясна, но каков цинизм! На акции и деривативы у нас будет очень высокий налог, который, возможно, приведет к уменьшению объемов биржевых сделок и снижению показателей в Западной Европе, и в особенности во Франции. Это крайне отрицательно скажется на экономике, на размерах кредитов, выдаваемых предприятиям, на Парижской бирже и неизбежно на финансовой системе в целом.

Очевидно, Олланд был избран с лозунгом «главный враг — это деньги», но, как я уже сказал, это не имеет никакого смысла. Пытаться выступать против денег говорит о непонимании того, как функционирует экономическая система. Париж был важной мировой финансовой площадкой наряду с лондонским Сити, Франкфуртом или даже Уолл-стрит, и вот сейчас Париж рухнет. Объем сделок будет стремительно падать. Недавно я разговаривал с предпринимателями из финансового сектора, и они подтверждают, что собираются уехать в Лондон или Майами. Это нечто совершенно невероятное и нелепое.

Купи банкрота

— Бизнес развивается за счет инвестиций. По каким критериям вы лично определяете, стоит ли инвестировать в тот или иной проект?

— Важен дефицит предложений. Я пытаюсь определить, когда в том или ином секторе нет предложений. Когда мы хотим продать какую-либо услугу или продукт, хорошо, если мы будем единственными, кто его продает. Создавая Selftrade, мы первыми предложили пользователям Интернета осуществлять их биржевые поручения по 15 евро за сделку. В то время это было ново. Затем я создал Poweo, которая была первым конкурентом EDF (национальная энергогенерирующая компания), у которой была монополия на снабжение электричеством Франции до демонополизации в 2002 году. Сейчас, например, я вижу дефицит сельскохозяйственной продукции в мире, в то время как население земного шара растет. Или взять такие развивающиеся страны, как Китай и Индия, которые начинают потреблять больше мяса, меняя свои привычки в питании, а значит, потребуется увеличение объема производства злаков, пшеницы, кукурузы. Я решил инвестировать в эту отрасль, поскольку есть дефицит предложений.

Мой метод прост: выявить дефицит предложения, причиной которому монополия, олигополия или дефицит в чем-то в процессе производства, в то время как на этот продукт уже формируется устойчивый спрос, и инвестировать в эту область. Необходимо, конечно, собрать хорошую команду и привлечь их к участию в управлении и капитале, а затем быть постоянно вовлеченным в работу предприятия. Я не вкладываю деньги в мелкие пакеты акций и не забрасываю дело, позванивая раз в год. Нередко я первый из акционеров, и даже если у меня нет контрольного пакета акций, я буду работать, как если бы это было созданное мной предприятие. Так я инвестировал в мое предприятие Gravitation. Это же я делал на AgroGeneration, Audacia и Electerre, предприятии, связанном с геотермальной энергетикой.

— Стоит ли инвестировать в разгар рецессии? И каковы, по вашему мнению, наиболее перспективные секторы?

— Хорошие возможности для инвестиций есть, но надо быть очень осторожным и хорошо проанализировать ситуацию. А еще нужно быть терпеливым. Будут возможности и во Франции. Все, о чем мы только что говорили, поведет к банкротству предприятий в некоторых секторах. А те, которые не разорятся, будут в очень тяжелом положении. И в этот момент, возможно, стоит войти на рынок, хотя это будет очень рискованно. Что касается секторов, меня интересует энергетика. Я уверен, что, если рассчитывать на долгосрочную перспективу, нужно будет полностью пересматривать нашу энергетику и повышать эффективность использования существующих энергоресурсов и развивать новые — у этого сектора большое будущее. Есть также и проблема изменения климата. Поэтому сейчас стоит обратить внимание на сектор энергопотребления и разработку новых источников энергии. А еще сельское хозяйство и сферу цифровых технологий.

— Какие основные внешние угрозы для европейского бизнеса? Например, много ли китайских или арабских инвесторов, скупающих небольшие компании во Франции?

— С этим нужно смириться. Мы живем в условиях глобальной экономики. Тот факт, что есть иностранные инвесторы, которые хотят и берут в свои руки контроль над некоторыми предприятиями, является частью игры. Точно так же я знаю много предпринимателей, которые инвестировали в Китай, хотя абсолютно равных условий у нас с ними нет, ведь получить полный контроль над китайским предприятием невозможно. Часто нельзя получить и более 50% акций, в то время как во Франции намного легче стать владельцем 100% акций французского предприятия. Действительно, мы все чаще будем становиться свидетелями перехода контроля над предприятиями Западной Европы к китайским предприятиям или предприятиям стран Персидского залива, хотя последние производством не очень-то интересуются. Арабов больше привлекает недвижимость, например дорогие отели.

— Каковы во Франции налоговые льготы для малого и среднего бизнеса?

— Ранее были приняты законы, которые способствуют поступлению инвестиций в малые и средние предприятия во Франции. В частности, один из них позволил привлечь сотни тысяч евро в малые компании. Это было решение, принятое Николя Саркози, и, к счастью, Олланд его поддержал. Закон позволяет инвесторам получить небольшие налоговые льготы, если они вложат деньги в малый бизнес. Благодаря этой мере за последние пять-шесть лет тысячи рабочих мест были созданы в самых разных областях. Также были предоставлены и сохранены налоговые льготы для тех, кто инвестирует в киноиндустрию.

— Многие инвестиционные банки предлагают своим клиентам легальные услуги по оптимизации налогов. Этой практикой активно пользуются крупные корпорации наподобие Google и Facebook. Считаете ли вы эту практику нормальной и для малого и среднего бизнеса?

— Конечно, они должны быть заинтересованы. Тут только одно препятствие — это очень дорого. Нужно иметь возможность оплачивать хороших консультантов и адвокатов, специализирующихся в данной области, даже, может быть, содержать собственные кадры, которые были бы способны разбираться во всех этих сложностях, и надо иметь возможность открыть филиалы в нескольких странах. Малые и средние предприятия на это не способны. В итоге малые предприятия платят 33% налогов с прибыли, а большие группы, поскольку они могут позволить себе лучших мировых специалистов по оптимизации налогов, платят 10%. Это несправедливо.

Было бы проще поступить так же, как с налогообложением физических лиц. Установить такой налог, чтобы было меньше возможностей предоставить льготы в его оплате, меньше лазеек, но и ставка которого была бы меньше. Нечто вроде пропорционального налогообложения, которое сущест­вует сейчас в России. Я думаю, что надо было бы ввести нечто подобное во Франции. Тогда бы и бизнес по налоговой оптимизации стал бы не таким востребованным. Мы получили бы одновременно и увеличение сборов для государства, и более привлекательный процент для налогоплательщиков.

Шарль Бегбедер — французский инвестор-миллионер. Начал свою карьеру в 1989 году во франко-британской аэрокосмической компании Matra Marconi Space, затем работал в BNP Paribas, Credit Suisse, Angel-Invest. В конце 1990-х создал брокерскую компанию Selftrade. В 2002 году, после снятия монополии государства на продажу электричества, Шарль Бегбедер основал первую в стране частную компанию по продаже электричества — Poweo, которую продал в 2009 году. В 2006 году создал финансовую компанию Audacia, а в 2009 году — сельскохозяйственную компанию AgroGeneration. Его брат Фредерик Бегбедер — известный французский писатель.